У нее сдавило спазмом горло. Произнеси она еще хоть слово —и ей бы пришлось выложить Шэй всю правду, сказать, что она — шпионка,предательница, засланная сюда, чтобы уничтожить весь уклад этих людей. И ещечто Шэй — та самая дура набитая, которая привела ее сюда.

— Эй, все нормально. — Шэй обняла Тэлли. Тарасплакалась, а Шэй принялась ее нежно покачивать. — Прости. Я не хотелавсе сразу на тебя обрушивать. Но просто я… мне казалось, что мы стали какими-точужими. Ты как будто даже смотреть на меня не хочешь.

— Я должна была сразу все тебе рассказать.

— Тсс! — Шэй стала гладить Тэлли по голове. —Я жутко рада, что ты здесь.

Тэлли наконец позволила себе разрыдаться. Она зарылась лицомв жесткую шерсть рукава своего нового свитера, она чувствовала тепло Шэй, и ейбыло еще больнее от этой дружеской заботы.

Отчасти Тэлли радовалась тому, что попала сюда и все увиделасвоими глазами. Она ведь могла всю жизнь прожить в городе и никогда не увидеть,как велик мир. И в то же время она до сих пор жалела, что не активироваламедальон в то самое мгновение, как только вошла в Дым. Тогда все было бы легче.

Но прошлого не вернешь. Теперь ей придется решать, предатьли Дым и всех его жителей, четко осознавая, что это будет значить для Шэй, дляДэвида, для всех остальных.

— Все хорошо, Тэлли, — приговаривала Шэй. — Стобой все будет хорошо.

День шел за днем, и Тэлли привыкала к обыденной жизни вДыме.

Усталость после тяжелого труда приносила и кое-какую пользу.Всю жизнь Тэлли страдала от бессонницы. Очень часто она лежала ночами без сна имысленно спорила с кем-то, думала о том, что того-то и того-то делать не стоило,а другое можно было сделать лучше. А здесь, в Дыме, она проваливалась в сон вто же мгновение, стоило щекой коснуться подушки, которая и подушкой-то не была— просто Тэлли запихивала на ночь свой новый свитер в мешок из хлопчатобумажнойткани.

Тэлли до сих пор не знала, долго ли тут пробудет. Она нерешила, активировать медальон или нет, но знала, что, если будет постоянно обэтом думать, в конце концов свихнется. Поэтому она выбросила эти мысли изголовы. В один прекрасный день она может проснуться и понять, что ни за что несумеет прожить всю свою жизнь уродиной, кому бы от этого ни стало плохо и чегобы это ни стоило. Но пока что доктору Кейбл придется подождать.

В Дыме было легко забыть о собственных заботах. Жизнь здесьтекла гораздо более напряженно, чем в городе. Тэлли с визгом ныряла вхолоднющую реку, чтобы искупаться, и ела обжигающую, только что снятую с огняеду — в городе еда никогда не была такой горячей. Конечно, она скучала пошампуню, который не щипал глаза, по туалетам со сливными бачками (к своемуужасу, она выяснила, что такое выгребная яма), а еще сильнее — поранозаживляющему спрею. Но хотя ее ладони покрылись водянками, Тэлличувствовала, что здорово окрепла. Она могла весь день проработать на железнойдороге, а потом мчаться домой на скайборде наперегонки с Дэвидом и Шэй, срюкзаком, наполненным металлоломом. А месяц назад она бы ни за что такойтяжеленный рюкзак не подняла. У Дэвида она научилась чинить одежду, орудуяиглой и ниткой, отличать хищных животных от их жертв и даже чистить рыбу, чтооказалось совсем не так страшно, как резать ее на уроках биологии.

Прогоняла тревоги Тэлли и дивная красота вокруг. Каждый деньгора, небо и долины вокруг поселка словно бы менялись и выглядели иначе. Хотябы природа не нуждалась в операции для того, чтобы быть красивой. Природапросто была красивой, и все.

Как-то утром по пути к железнодорожной колее Дэвид подлетелк Тэлли на своем скайборде. Некоторое время он мчался рядом с ней молча, пообыкновению изящно совершая повороты. Прошло уже две недели с тех пор, какТэлли узнала, что куртка Дэвида действительно сшита из настоящей кожи, скроенаиз шкурок убитых зверей, но мало-помалу она свыклась с этой мыслью. Дымникиохотились на животных, но они, как и рейнджеры, уничтожали либо те виды, которымприродой не было положено обитать в здешних краях, либо те, которые чрезмерноразмножились из-за ошибок ржавников. Куртка, сшитая из лоскутов разного размераи цвета, на ком-то другом смотрелась бы нелепо. А Дэвиду она шла — как будтото, что он родился и вырос здесь, в этой глуши, каким-то образом объединяло егос местным зверьем, словно бы животные пожертвовали свои шкурки, чтобы одетьего. И даже в том, что он сшил себе куртку своими руками, вроде бы ничегодурного не было.

— У меня для тебя подарок, — неожиданно сообщилДэвид.

— Подарок? Правда?

Тэлли уже знала о том, что в Дыме все, абсолютно всеобладает какой-то ценностью. Здесь ничего не выбрасывали, ни от чего неотказывались просто потому, что вещь состарилась, порвалась или разбилась.Здесь все чинили, перешивали, перерабатывали, и если одному дымнику вещьстановилась не нужна, он отдавал ее другому, а тот давал ему что-то взамен.Мало с чем тут расставались легко.

— Да, правда.

Дэвид подлетел ближе и подал ей небольшой сверток.

Тэлли развернула его на лету. Вдоль знакомого русла горнойречки она летела, почти не глядя вниз. В свертке оказалась пара перчаток,сшитых вручную из тонкой коричневой кожи.

Тэлли сложила в несколько раз лист яркой оберточной бумаги,сделанной в городе, и убрала в карман. Потом она натянула перчатки на своиизраненные руки.

— Вот спасибо! Они мне в самый раз!

Дэвид кивнул.

— Я их сшил, когда мне было примерно столько лет,сколько сейчас тебе. А теперь они мне немного маловаты.

Тэлли улыбнулась, жалея о том, что не может обнять Дэвида.Но когда они раскинули руки в стороны, совершая крутой вираж, она на секундувзяла его за руку.

Сжимая пальцы, Тэлли обнаружила, что перчатки очень мягкие иэластичные. Кожа на ладонях за годы полиняла. В тех местах, где когда-топерчатки облегали суставы пальцев Дэвида, белели потертости.

— Они чудесные.

— Будет тебе, — улыбнулся Дэвид. — Они же неволшебные…

— Нет, но что-то в них есть… такое.

«История в них есть», — подумала Тэлли.

В городе у нее было множество вещей. Практически все, чегоона бы только ни пожелала, она получала почти как по волшебству. Но городскиевещи носились, а потом выбрасывались, а вместо них ты получал новые, их ничегоне стоило заменить, и потому они ничем не отличались от других таких же, онипоходили друг на друга как форменные куртки и футболки любого корпусаинтерната. А здесь, в Дыме, вещи старились и хранили в себе историю — впятнышках, царапинах и потертостях.

Дэвид усмехнулся и, прибавив скорость, бросился вдогонку заШэй, летевшей впереди группы.